– Слушаю, капитан, – проговорил Шандон и вместе с Джонсоном и Уоллом вышел из каюты.

– Доктор, – сказал Гаттерас, когда они остались вдвоем с Клоубонни, – первого помощника Шандона погубило оскорбленное самолюбие. Мне уже больше не приходится на него рассчитывать.

На другой день рано утром капитан приказал спустить на воду шлюпку, намереваясь осмотреть айсберги, находившиеся в бассейне, который теперь был не более двухсот ярдов шириной. Гаттерас заметил, что из-за малозаметного напора льдов проход начинает сужаться. Поэтому необходимо было сделать в нем брешь, чтобы не попасть в тиски ледяных гор. Средства, к которым прибег капитан, доказывали, что он человек энергичный.

Прежде всего он приказал прорубить ступени в ледяной стене, поднялся на вершину горы и убедился, что будет нетрудно проложить дорогу на юго-запад. По его приказанию почти в центре горы была вырыта камера для закладывания пороха. Работы выполнялись быстро и были закончены в понедельник днем.

Гаттерас не мог рассчитывать на подрывные шашки с зарядом от восьми до десяти фунтов пороха, которые не произвели бы никакого действия на огромные массы льда, – они пригодны только для взламывания ледяных полей. Поэтому он приказал зарядить камеру тысячей фунтов пороха, взрывное действие которого было точно рассчитано. От мины тянулся наружу длинный шнур в резиновой оболочке. Скважину заполнили снегом и обломками льда, которым мороз ближайшей же ночью должен был придать твердость гранита. В самом деле, температура воздуха под действием восточного ветра упала до +12F [9] .

На другой день, в семь часов утра, «Вперед» стоял под парами, готовый воспользоваться первым же открывшимся проходом. Взрывать мину поручили Джонсону. Длина фитиля была рассчитана таким образом, чтобы он горел в течение получаса. То есть у Джонсона было достаточно времени, чтобы вернуться на бриг. Так и вышло: он поджег фитиль и через десять минут был уже на своем посту. Весь экипаж был на палубе, погода стояла сухая и довольно ясная, снег перестал идти. Гаттерас, стоя на рубке с доктором и Шандоном, отсчитывал время по хронометру.

В восемь часов тридцать пять минут послышался глухой взрыв, гораздо более слабый, чем можно было ожидать. Профиль ледяных гор мгновенно изменился, как во время землетрясения – столб густого белого дыма взвился к небу на огромную высоту, длинные трещины избороздили склоны айсберга, верхняя часть его была снесена, обломки разметало далеко во все стороны, и они падали дождем вокруг брига.

Но проход все-таки очищен не был: чудовищные льдины, опираясь краями на соседние утесы, висели в воздухе, и можно было опасаться, что они, упав, замкнут кольцо льдов, охватывающих бриг.

Гаттерас в один миг понял создавшееся положение.

– Уолстен! – крикнул он.

Оружейник явился немедленно.

– Что прикажете, капитан? – спросил он.

– Зарядите пушку тройным зарядом, – сказал Гаттерас, – да забейте его покрепче.

– Так, значит, мы будем палить ядрами в гору? – спросил доктор.

– Нет, – ответил Гаттерас. – Это ни к чему. Ядер не надо, Уолстен, а только тройной заряд пороха. Живо!

Через несколько минут пушка была заряжена.

– Интересно знать… что он тут сделает без ядра? – сквозь зубы процедил Шандон.

– Посмотрим, – пожал плечами доктор.

– Готово, капитан! – крикнул Уолстен.

– Хорошо, – сказал Гаттерас. – Брентон! – крикнул он механику. – Внимание! Малый вперед!

Брентон открыл клапаны, винт пришел в движение, и «Вперед» стал приближаться к подорванной взрывом горе.

– Наведите пушку прямо на проход! – крикнул капитан оружейнику.

Тот повиновался. Когда бриг находился в полукабельтове от горы, Гаттерас скомандовал:

– Огонь!

Раздался оглушительный выстрел, и ледяные глыбы от сотрясения мгновенно рухнули в море: воздушная волна сделала свое дело.

– Полный ход вперед, Брентон! – крикнул Гаттерас. – Прямо в проход, Джонсон!

Джонсон стоял у руля, бриг, приводимый в движение винтом, пенившим волны, ринулся в свободный проход. Едва «Вперед» успел пройти канал, как стены ледяной тюрьмы снова сомкнулись.

Это было грозное мгновение. Единственно спокойное отважное сердце не дрогнуло при этом – сердце капитана. Экипаж, изумленный смелым маневром, не мог удержаться от криков:

– Ура! Да здравствует капитан Джон Гаттерас!

Глава 14

Экспедиция, посланная на поиски Франклина

В среду 23 мая «Вперед» продолжил свое опасное плавание, искусно лавируя между паковым льдом и айсбергами благодаря пару – этой послушной силе, которой не было в распоряжении многих мореплавателей, отправлявшихся в полярные моря. Казалось, бриг резвится среди плавучих ледяных скал и, словно конь, покорный опытному наезднику, повинуется малейшему желанию своего капитана.

Заметно теплело. В шесть часов утра термометр показывал +26F [10] , в шесть часов вечера +29F [11] , а в полночь +25F [12] , дул слабый юго-восточный ветер.

В четверг в три часа утра «Вперед» находился в виду залива Владения на американском побережье, при входе в пролив Ланкастера. Вскоре показался мыс Берни – несколько эскимосов направились было в каяке к бригу, но Гаттерас не стал их ждать.

Вершины Байам-Мартина, господствующие над Ливерпульским мысом и оставшиеся слева по борту, скрылись в вечерней мгле, не позволявшей разглядеть мыс Хей. Впрочем, он весьма невысок и сливается с прибрежными льдами – обстоятельство, весьма затрудняющее гидрографические исследования в полярных морях.

Вновь появились большие стаи тупиков, уток и белых чаек. Наблюдение показало 74°01? северной широты, хронометр – 77°15? западной долготы. Горы Екатерины и Елизаветы возносили над облаками свои снежные вершины.

В пятницу в шесть часов бриг миновал мыс Уоррендер на правом берегу пролива, а на левом – залив Адмиралтейства, по-прежнему мало исследованный мореплавателями, которые всегда спешат на запад. Море волновалось довольно сильно, и нередко волны перекатывались через палубу брига, оставляя на ней куски льда. Северное побережье имело странные очертания: гладкие, как стол, плоскогорья отражали яркие лучи солнца.

Гаттерас хотел было пройти вдоль северных берегов, чтобы поскорее достигнуть острова Бичи и входа в пролив Веллингтона, но сплошные гряды льдов, к его великому огорчению, вынудили его идти южными проливами.

Поэтому 26 мая «Вперед», двигаясь среди тумана и падавшего снега, оказался у мыса Йорк, заметного по своей очень высокой, почти отвесной скале. Небо слегка прояснилось, к полудню на несколько мгновений выглянуло солнце, и удалось произвести довольно точное определение места, давшее 74°4? северной широты и 84°23? западной долготы. Итак, «Вперед» находился у горла пролива Ланкастера.

Гаттерас показывал доктору на карте путь, которым «Вперед» шел нынче и должен был идти в дальнейшем. В данный момент положение брига было весьма интересно.

– Мне хотелось бы, – сказал Гаттерас, – находиться еще севернее, но что невозможно, то невозможно… Взгляните, мы сейчас вот здесь…

И капитан указал на карте точку неподалеку от мыса Йорк.

– Мы сейчас на перекрестке, открытом для всех ветров: он образован устьями проливов Ланкастера и Барроу, пролива Веллингтона и пролива Регента. Здесь побывали все мореплаватели, отправлявшиеся в полярные воды.

– Как видно, – ответил доктор, – они находились здесь в очень затруднительном положении. Это, как вы сказали, настоящее распутье, где скрещиваются четыре большие дороги, а между тем я не вижу верстовых столбов, указывающих верный путь. Но как же в подобном случае действовали Парри, Росс и Франклин?

– Они бездействовали, доктор, и просто подчинялись обстоятельствам. Смею вас уверить – иного выбора у них не было. Случалось, что пролив Барроу закрывался для одного из них, а на следующий год открывался для другого. Случалось также, что корабль относило к проливу Регента. В результате всей этой игры стихий и был исследован лабиринт здешних морей.